Оренбургский ретро-детектив: дело колдуна из Новопокровского хутора

_{Крестьянин Оренбургской губернии, 1908 г. Фото российского этнографа Михаила Круковского}

25 февраля 1883 года полицейский урядник по фамилии Михайлов отправился в небольшой Новопокровский хутор, расположенный в Каракипчакской волости Оренбургского уезда (сейчас это территория Башкирии, село Новопокровское с сотней жителей находится неподалеку от Кумертау; вот такие были гигантские уезды, да и вся губерния — ого-го). В путь он отправился, чтобы рассмотреть дело… о колдовстве. Да-да, это не шутка и не сюжет фэнтезийного романа. Это — материалы реального уголовного дела, хранящегося в Объединенном государственном архиве Оренбургской области.

_{«Дело о колдовстве», заведенное полтора века назад}

Экстрасенсов — в тюрьму на перевоспитание

Сейчас может показаться странным, но в Российской империи оккультные практики были законодательно запрещены, а всевозможные колдуны, знахарки и гадалки вполне могли отправиться в места не столь отдаленные. На этот случай имелись вполне «рабочие» статьи «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных». Статьи эти объединялись главой «О распространении вредных слухов, о подложном проявлении чудес и других сего рода обманах». Например, статья 934 гласила:

— Те, которые, для приобретения противозаконной корысти или иной личной выгоды, будут, пользуясь простотою или легковерием каких-либо людей, выдавать себя за колдунов или чародеев… приговариваются: к заключению в тюрьме от четырех до восьми месяцев; сверх того, виновный, буде он христианин, предается, для очищения совести, церковному покаянию по распоряжению своего духовнаго начальства.

То есть по законам того времени экстрасенсы, участники ныне популярного ТВ-шоу, должны были бы полным составом отправиться на нары… Справедливости ради стоит сказать, что всевозможные оккультные практики, не смотря официальны запрет, в России XIX века процветали: за неимением, особенно в деревнях, нормальной медицины люди обращались к бабушкам, которые «зашептывали» болезни, «принимали на себя» чужие хвори и так далее. Но на бабушек крестьяне в полицию не доносили, а на крестьянина Михаила Жабина — донесли, причем всем хутором!

Отнимал у коров молоко и подселял бесов к женщинам

 Урядник Михайлов прибыл в Новопокровский хутор и приступил к опросу местных жителей. Жители охотно изобличали чародея:

— Владимир Уржумцев показал, что Жабин своим колдовством отнимает молоко у коров, и в пример указал своих коров.

Судя по всему, именно тот факт, что скотина Уржумцева заболела, и дал первый повод к подозрениям: Жабин ведь был с соседом в ссоре, не его ли козни? Но имелось и более весомое обвинение:

— Степан Барлетов возил жену свою Прасковью в Воскресенский хутор к начетчику Петру Кононову, где жена его при чтении впала в безпамятство и вызывала Михаила Жабина, произнося слова ее не трогать. Подобный припадок с ней случался и перед Рождеством Христовым 1882 года вскоре после того, как она выгнала Жабина и его семейство от своей бани, не дозволила им жить в ней. Когда она впадает в безпамятство, не помнит слова, какие произносила, но Жабина боится, и когда бывает здорова.

Судя по всему, Барлетов и его жена (да и другие жители хутора, скорее всего) были старообрядцами. У них священников не было, а высшим авторитетом пользовались так называемые начетчики — грамотные члены общины, которым позволялось читать священные книги. Чтобы послушать Евангелие или жития святых, верующие приходили к ним — или даже приезжали издалека. Очевидно, во время чтения с Прасковьей и случился припадок. Это был второй — первый произошел ранее, когда у нее возник личный конфликт с «колдуном». Почему он хотел жить в ее бане? ответ можно найти в одной строчке рапорта:

— Крестьянин Жабин из переселенцев Тамбовской губернии, Вишневской волости, села Зеленовки.

То есть «колдун» перебрался в малонаселенное и богатое землей Оренбуржье из центральной России — тогда так делали многие, в Оренбурге даже существовало специальное госучреждение, «переселенческая контора» в структуре министерства внутренних дел. Приехав на новое место, своей избы он поставить не успел (дело и трудное, и не дешевое), вот и снимал углы у местных жителей. В такой ситуации и баня за праздник, но Прасковья его прогнала, и переселенец «с семейством» оказался буквально на улице. То есть основания для ненависти к женщине — или, как сейчас пишут в полицейских протоколах, личных неприязненных отношений, — у него были.

_{Крестьянский двор в Оренбургской губернии. Фото Михаила Круковского, 1908 г.}

«Приговор» от соседей: выгнать чародея из хутора!

Но в полицию жители заявили после из ряда вон выходящего события. Если до сих пор подозрения в адрес Жабина имелись у отдельных недоброжелателей, то теперь сеанс «колдовства» был проведен для всех жителей хутора сразу. Далее мы будем цитировать не полицейский протокол, а письмо, которое хуторяне отправили в полицию —оно интереснее и живее, что ли:

— 1883 года февраля 20-го дня жители хутора Новопокровскаго собрали полный сход для нанятия пастуха. Жена Степана Барлетова сидела около двери на кровати, а Жабин стоял около печки, а одной ногой на пороге. Вдруг женщина закричала дурным голосом и начала биться. Едва смогли три человека ее держать, а она кричала: «Отпустите меня до Жабина, я его разорву за то, что Жабин дал мне на пороге товарища». А Жабин Михаил схватил отца своего Тимофея и потащил к двери, говорит: «Айда поскорей, а то нам тут плохо будет».

Разумеется, сразу после этого повестка схода изменилась: хуторяне стали обсуждать уже не кому пасти стадо, а что представляет из себя приезжий Жабин. И выяснилось, что претензии к нему имеются у многих.

— Степан Бербасов и Прокофий Слюсарев сказали, что у Бербасова дочь, а у Слюсарева жена спорчены тоже Жабиным и в безпамятстве призывают Жабина.

То есть выяснилось, что коварный колдун навел порчу не только на Прасковью, с которой у него был конфликт, но и на других женщин хутора: иначе с чего бы им бесноваться и выкрикивать проклятия в его адрес? И сход решил: выгнать колдуна из Новопокровского.

— Жители хутора Новопокровскаго заключили между собою сей приговор в том, чтобы удалить из своего хутора Михаила Жабина с полнаго общаго согласия.

Кликушество: нервная болезнь и уголовная статья

Полицейский урядник (сам, вероятно, не сильно грамотный — урядник был нижним чином полиции, что-то вроде сельского участкового) отправил бумаги своему непосредственному начальнику, становому приставу. А дальше произошло необычное: выяснилось, что судить-то надо вовсе не Жабина, а якобы «спорченных» им женщин. Он ведь колдуном себя не объявлял, и никакой выгоды от этого не получил — наоборот, одни беды. А вот для припадочных женщин, считающих, что на них навели порчу и подселили «товарища», в Уложения о наказаниях уголовных и исправительных имелась статья за номером 937:

— Так называемыя кликуши, которыя делают на кого-либо изветы, утверждая, что он причинил им зло будто бы посредством чародейства, подвергаются за сей злостный обман заключению в тюрьме на время от четырех до восьми месяцев.

_{«Уголовный кодекс» 180-летней давности}

Казалось бы, за что их-то было наказывать, и так ведь пострадали? Дело в том, что кликушество было очень серьезной проблемой для Российской Империи. Традиция эта велась с незапамятных времен: когда-то считалось, что околдованная женщина в припадке выкликает имя колдуна, и это является достаточным основанием для того, чтобы наказать его. Естественно, это использовалось и для сведения личных счетов: упади на пол, крикни имя врага — и ему не отвертеться. Поэтому во времена Петра I государство начало борьбу с кликушами. Вот что в своем сочинении «Разговор дву [так в оригинале, без «х» — прим. 1743.ru] приятелей о пользе науки и училищах» об этом писал Василий Татищев — ученый, который, кстати, возглавлял Оренбург после смерти Ивана Кирилова:

— …вымысел кликуш и кликунов, которыя сказывают в себе быть диявола, что сами себе от злости, когда иным образом досадить не могут, яко бабы, не любя мужа, свекровь и пр., оное притворяют, иногда же в том притворе невинно на кого-нибудь клевещут и в несмысленных злобу приводят... Котораго зла в России весьма было расплодилось и повсюду в церквах, а особливо в праздники при службе Божией мерские крики и ломание тела произносили.

Позднее врачи признали кликушество нервным заболеванием, к тому же, так сказать, заразным: русские крестьянки, замученные тяжелым бытом и жестоким обращением в семье, начинали впадать в истерию, совершенно искренне считая себя одержимыми бесами, а вскоре, заметив интерес общества к кликуше, в припадки начинали валиться соседки.

— Кликушество — разновидность истерии, проявляющаяся в быту в виде единичных, спорадических случаев, но иногда приобретающая характер психических эпидемий. Характеризуется идеями бесоодержимости, — такое определение дает толковый словарь психиатрических терминов.

Колдун и кликуши попали под амнистию в честь воцарения Миротворца

В общем, к ответственности следовало привлекать не несчастного переселенца Жабина, а тех, кто его оклеветал. Но, на их счастье, вскоре после схода в хуторе Новопокровском в мире произошло грандиозное событие, имевшее значение для всего мира: на Российский престол взошел Александр III, получивший впоследствии прозвище Миротворец. По традиции, новый государь издал «Всемилостивейший манифест», в котором, среди прочего, значилось:

— Лицам, учинившим по день Коронования Нашего преступления и проступки, даровать милости и льготы на нижеследующих основаниях: …всех, совершивших преступление или проступок, за которые определены, по закону, как высшее наказание,.. заключение в тюрьме, в смирительном дом и крепости, не соединенное с лишением некоторых особенных прав и преимуществ, от суда и наказания освободить.

Поэтому 21 июня 1883 года Оренбургская палата Уголовного и гражданского суда в составе председателя Рахальского, членов Якиманского и Антеля, решила: «настоящее дело дальнейшим производством прекратить».

_{От начала расследования до оглашения приговора прошло 4 месяца}

Так ни «колдун» Жабин, ни «кликуши» Барлетова, Бербасова и Слюсарева, в тюрьму в итоге не попали. А вот удалось ли переселенцу из Тамбовской губернии закрепиться в негостеприимном оренбургском хуторе или его выжили-таки суеверные соседи, нам, увы, не известно: на этот счет в архивном уголовном деле никаких сведений не имеется.

_{Подписи хуторян под решением об изгнании колдуна. «А за стариков по личному доверию расписался Кузма Ковалев»}

* * * 

Напоминаем, что каждую пятницу на сайте 1743.ru публикуются истории из рубрики «Оренбургский ретро-детектив».

Сначала мы рассказали о загадочном убийстве кухарки оренбургского чиновника. В подозреваемых числились два солдата Оренбургского линейного батальона.

Потом — о молодой крестьянке, которую посадила на цепь в сарае и морила голодом собственная свекровь.

Потом — о том, как «Оренбургская группа террористов» вымогала деньги у купца, гласного городской Думы.

На прошлой неделе — как 17-летняя сирота, вышедшая замуж за отставного солдата, накормила нелюбимого мужа отравленным пирогом.

А еще через неделю будет что-то новое. То есть старое. Но — точно интересное.